15:24 Возникновение города Череповца (часть 1) |
Источник :Череповец: Краевед. альм. / Мэрия г. Череповца, Череповец. музейное об-ние, Вологод. пед. ун-т; [Гл. ред. М. А. Безнин] - Вологда: Русь, 1996. - 384 с. Часть 1 Краткий Очерк возникновения города Череповца Новгородской губернии и его героический рост за время 50-летней деятельности Городского Головы И. А. Милютина 1909 год Составил Ф. И. Кадобнов (Бывший Гласный и Секретарь Думы и Управы) г. Череповец От автора В наше время почти повального забвения заслуг общественных деятелей и даже отрицания их заслуг, лишь только они оставили свое служебное поприще или умерли, мне казалось священным долгом сделать все для меня возможное к сохранению в родном городе Череповце памяти о его городском голове Иване Андреевиче Милютине. С этой целию предлагается настоящий очерк жизни и деятельности этого Череповецкого богатыря, неустанно напряженным трудом и заботами которого г. Череповец, как видно из приводимой летописи его, обязан своим героическим ростом. просветительными учреждениями и навеки упроченным благосостоянием, которым наш город так уже выделяется среди других уездных и даже некоторых губернских городов. В переживаемое сумрачное время, не дающее на поприщах общественной деятельности выдающихся лиц, приходится возможно усерднее и чаще вести речь о подвигах сошедших со сцены жизни тружеников и радетелей об общем благе на благоговейную память их современников, а новому поколению, сверх того, и для воспитания в себе жажды подвигов и иных проявлений любви к родному. Таким ведь только образом возродится патриотизм, исключительно недостатком которого так много печального объясняется в переживаемых буднях нынешней действительности. Калуга. Февраль 1910 года. Ф. И. Кадобнов Г. ЧЕРЕПОВЕЦ НОВГОРОДСКОЙ ГУБЕРНИИ По старинным летописям значится, что местность, на которой находится Череповец, стоящий при впадении реки Ягорбы в реку Шексну, главную артерию Мариинской системы, в древнее время была покрыта дремучим лесом. Своим возникновением Череповец всецело обязан преподобным Феодосию и Афанасию, которые основали в этом месте первоначально монастырь под названием «Воскресенский», что ныне Воскресенский собор. Во время Ли-товскаго нашествия на Россию монастырь этот был разорен до основания, а впоследствии возобновлен. Основание монастыря относится к первой половине 15-го столетия. В 1764 году он был упразднен, и церковь была обращена в приходскую. В 1780 году подмонастырская слобода и село Федосьево, в одной версте от монастыря (ныне Воскресенскаго собора), с церковию Благовещения, построенной в 1757 году, обращены были в уездный город Новгородской губернии под названием «Череповец», а церковь монастырская — в Воскресенский собор. Как значится по летописям, в Воскресенском соборе почивают под спудом и мощи преподобных Феодосия и Афанасия. Кладбищенская церковь во имя Покрова Пресвятыя Богородицы первоначально была построена деревянная в 1790 году, затем в 1846 году начата была постройка каменной церкви, которая и освящена 27 мая 1856 года, а прежняя деревянная обращена в часовню. Таким образом, датою основания г. Череповца нужно принять 1780 год. Герб же города Высочайше утвержден 26 января 1811 года и заключается в следующем: «В верхней серебряной половине находится герб губернскаго города, т. е. стул, обитый малиновым бархатом, с лежащим на нем крестообразно державным жезлом и длинным крестом; под стулом тройной подсвечник с горящими свечами; по сторонам стула два черные медведя, стоящие на задних лапах, внизу видны рыбы, плавающия в воде, в нижней половине, в правом красном поле видна каменная гора и в левом голубом изображены солнечные лучи и руль». Название же «Череповец», по устным преданиям, получилось так: Императрица Екатерина II, путешествуя, посетила бывший в то время Воскресенский монастырь, а из него поехала в с. Федосьево в разстоянии версты, и по дороге под полоз саней попал череп овцы; увидя череп, Императрица Екатерина сказала: «Видно быть здесь городу Череповцу». За время до 60-х годов прошлого 19 столетия город Череповец своею общественною жизнею не отличался ничем от массы таких же других уездных городов необъятной России. Между прочим о Череповце упоминается в «Кратком обозрении близких к столице мест от Петербурга до Старой Руссы» в 1805 году Николая Озере[цковс]каго так: «Череповец из монастыря сделан городом в 1780 году и удержал название монастыря, составлен из экономических крестьян; лежит под 57°—59° широты и под 50°—57° долготы». Что касается образования юношества в то время, то в этой же книге говорится: «В Череповце, никогда не имевшем училища, Городской Голова Василий Никифорович Демидов, по настоянию г. Директора Куницкого, подарил под училище свой деревянный дом и письменно обязался сделать в нем на свой счет все нужныя поправки, что ценить можно в 500 рублей, а общество Череповецкое обязалось ежегодно давать по 150 руб. на содержание училища». Из сего можно заключить, что город не представлял из себя ничего выдающагося в смысле общественной жизни, а так же прозябал, как и масса других уездных городов. Горожане в большинстве занимались земледелием на городской земле, платя городу подушную подать за пользование ею, так как огромное большинство жителей были мещане. Посторонних же особых заработков не было, кроме извоза и подвоза товара купцам да найма на суда. Город в то время по строю и образу жизни жителей резко разделялся Крестовою улицею на две половины, или, иначе сказать, на два облика, и жители, находящиеся в соборной половине, назывались «монастырскими служками», а в Благовещенской — «сельские». По монастырским летописям 1684 года, в с. Федосьеве жили крестьяне: в 1-м дворе Елизарка Перфильев, у него же Елизарка подсоседник Давыдко Сидоров и т. д. до 15-го, в котором жил Федотко Фадеев, прозвищем Чурилов, у него дети: Васька, да Гришка, да Тимошка, да Нефедко. Дворов крестьянских всего было 15, а бобыльских 24, а всего 39 и в них 132 души. В Соборной половине жила вся администрация и дворянство, другими словами, «аристократия» города, где сосредоточивались и все административные учреждения. В Благовещенской же половине — именитые «буржуи». Жители этой половины, помимо земледелия, занимались торговлею и судоходством, а потому они пользовались и засильем во всей общественной жизни города, что отражается и в настоящее время по нашему городскому управлению. Во время же праздников сходились после обеда на торговую площадь к Красным рядам и водили хороводы, а зимою катались с горы, устроенной на той же площади, и на лошадях по большой улице (т. е. Воскресенскому проспекту). А в престольные праздники, как-то: Покрова Пресвятыя Богородицы — в Соборной половине, и Егорьев день — в Благовещенской половине, ходили друг к дружке в гости и пировали по полной неделе, не ударив, что называется, палец о палец. Живо, как сейчас, помню у себя в семье приготовления родителей к празднику Покрова. Положение семьи, довольно большой, было в смысле средств недостаточное, но уже за неделю до праздника откуда все берется. Лучше сказать, ставилось 15 горшков (или корчаг) солодоваго теста для пива. Солод как из ржи, так и овса приготовлялся самими. При характерном священнодействии в то патриархальное время, до замешивания теста, пред образами всей семьей происходило моление с земными поклонами, затем тесто ставилось в печь на ночь, а утром на другой день ранехонько ставилась в передний угол непременно под образа (под названием «спусник») большая кадка со стырем для стечения сусла. В него торжественно на дно клалась солома, а потом вынимались из печи корчаги с запеченым докрасна сладким тестом, которое мы, малыши, с аппетитом ели. По вынутии теста из печи и перед вываливанием его в спусник опять совершалось торжественное моление, затем все наливалось водою, и через сутки открывался стырь, тоже перекрестясь, для спуска сусла. Но тревожны были эти сутки для семьи — вопрос: пойдет сусло или нет? И если пошло, то сколько радостей во всей семье, а у соседа вдруг да и не пошло, сколько беготни из дома в дом, охов да ахов и как горю помочь? Затем из сусла делалось 2 сорта пива: в 1-й сорт, помимо хмеля, спускалась винная на муке лепешка, для придачи большей крепости, так как водка покупалась в малом количестве, и она, как и пиво 1-й сорт, предназначалась только для близких родственников; друзей и почетных гостей; 2-й же сорт — для всех, приходящих поздравить с праздником. Много являлось крестьян из соседних деревень, и город принимал по оживлению необычный вид. В день праздника являлись гости, родственники, друзья и почетныя из сельчан Федосьевцев (с Благовещенской половины). Они проводились в горницы, а приходящие малознакомые принимались в кухне и угощались 2-м сортом пива. С того момента в течение целой недели шло полное веселье в праздничной половине: ходили из одного дома в другой с песнями и пляскою, даже по улицам. Затем топились бани; шло омовение и отрезвление. В общем, город наш был в то время жалкий и грязный и жил только луком да ситником (нужно сказать историческим), кои продавались лоцманам и коноводам на берегу реки Шексны. Въезжать было в город с перевоза на Шексне почти невозможно, благодаря крутому подъему (между усадьбою и техническим училищем) и непролазной грязи, в ненастное время [этот путь] был трудно доступен не только лошади, но и пешеходу. На главной улице, Воскресенском проспекте, перед торговыми рядами первостатейные купцы сушили сено, а нижния улицы служили для таборов цыган. Городничий с несколькими помещиками составляли исключительно интеллигентный передовой слой. Водочный откупщик, как демон наживы и своекорыстия, был единственным видным представителем промышленности. Но вот в начале 60-х годов повеяло в сгустившейся затхлой атмосфере свежим воздухом. Из среды жителей появляются на общественную арену два брата — Иван и .Василий Андреевичи Милютины, и тотчас в нашем обездоленном городишке началось зарождение культуры: все как-то встрепенулось, ожило, зашевелилось, пробудилось от спячки и почувствовало потребность к культурной деятельности, знанию и образованию. Иван и Василий Андреевичи Милютины по происхождению своему — из коренных жителей, мещан города Череповца и происходили из семьи нравственной, скромной и богобоязненной. У родителей их и было только двое. Образование получили, если не ошибаюсь, у Благовещенскаго дьячка, а Иван Андреевич самообразованием достиг того, что стал писателем в политико-экономической области. Отец их умер в цветущем возрасте 32-х лет, и мать осталась с двумя малолетками 7 и 9 лет без всяких средств. Средствами родителей к содержанию семьи служила торговля мясом. После смерти отца мать продолжала это дело при попечении и руководстве своей тетки и матери крестной, знаменитой бабушки для всего Череповца Акулины по отчеству Федоровны Волковой, коей было 60 лет. Эта, ныне покойная, почтенная старушка была от роду слепой, но имела дар даже вести счет деньгам и распознавать достоинство монеты и бумажек, и узнавать сразу знакомых ей лиц через несколько лет по голосу. При жизни своей она пользовалась полным уважением своих внучат Ивана и Василия. Живя у них до своей смерти и интересуясь делами их, она часто говорила: «Ой, ребята, смотрите: растащат Вас»; — «Смотрите, проиграетесь, так после догадаетесь, да поздно будет». Умерла она в 1870 году 100 лет. Мать их после смерти мужа продолжала торговлю мясом, и еще к этому завела и хлебную торговлю. Благодаря доверию и рекомендации знакомых, местных в то время воротил-торговцев, завела сношения с Рыбинском, ездила туда на лодочке по нескольку раз в лето за покупкою товаров и пользовалась доверием на срок от полугода до 2-х лет, под простую расписку (в то время о векселях и понятия не имели). Дети же ея Иван и Василий уже с 9 лет стали помогать матери серьезно в деле, отправлялись за покупкою скота: коров, телят, овец и свиней в уезд, в сопровождении опытнаго проводника и погонщиков из своих же сограждан. Эта операция происходила на 100 верст в окружности от города и производилась вся пешком. Придя в деревню с вечера, на другой день, уже с 2 часов ночи, они отправлялись по деревне колотить палками в окно в каждый дом, спрашивая: нет ли на продажу какой-либо животины, чтобы до выгона скота на пастьбу уже осмотреть его. Это делалось круглый год. Купленный стельный скот гонялся в Петербург для продажи. Разстояние в 600 верст до Петербурга проходилось пешком, вместе со скотом, от 20 до 30 верст в день (сутки). Ночевали в лесу или в поле, разведя «пажек». Доили коров и поили молоком родившихся в пути телят, которые везлись на лошади, из чугунка, из котораго и сами пили чай. Купленный же и отгулявшийся скот шел для мяса, на продажу и в посол, в чаны (кадки) от 100 до 400 пудов. Производство доходило до 5000 пудов в год, которое продавалось в Петербурге и Ладоге. Торговлею мясом они занимались до 1855 года, в то же время мать их, видя в юнцах своих серьезных помощников в деле и недюжинных впоследствии преемников, в 1845 году положила начало в своем деле «судоходству», выстроив одно деревянное судно-полулодочек, длиною 20 сажень, стоимостью на прежния деньги (ас.) до 1000 руб., ныне 300 руб. Руководителем и распорядителем начатаго дела стал старший брат Иван Андреевич. С этим судном он поехал в Рыбинск, там взял на поставку хлеб, нагрузил его и отправился на нем до Петербурга. Доставя благополучно хлеб и сдав его, возвратился с судном домой в Череповец. От этой операции чистаго барыша было получено около 200 рублей. Окрылившись успехом начатаго дела, в следующий год выстроили уже 4 судна, и Иван Андреевич с успехом произвел ту же операцию. Но в 1847 или 48 году мать умерла в цветущих годах (36 лет), и вот эти юнцы, с начатым серьезным делом, имея 17—18 лет, остались сами полными хозяевам ( на попечении слепой неродной бабушки Акулины, которая после гмерти матери и вела торговлю в лавке. Они до смерти чтили ее как родную мать, которая, при достижении ими 20-летняго возраста, и поженила каждаго: Ивана Андреевича — в 1849 году, а Василия Андреевича — в 1851 году. «Мир праху ея!» Замечательный был человек эта старушка, обладавшая умом, русскою сметкою и практическим взглядом на жизнь. Она была очень строгая и скопидомка. Ознакомя с происхождением Ивана и Василия Андреевичей и началом их дела до времени самостоятельнаго распоряжения им, я теперь перейду уже к прямой и непосредственной деятельности старшаго брата Ивана Андреевича, личность котораго уже в последующем тесно связана с государственною и общественною деятельностию. При этом священным своим долгом считаю засвидетельствовать, что все дальнейшее повествование мое пойдет, хотя уже об Иване Андреевиче, но во всех его делах, как собственных, так и на пользу государственную и общественную, брат его Василий Андреевич был неустанный и добросовестный ему помощник-работник, исполняя, как говорится, всю черную работу в деле безропотно, с любовию, в сознании, что, помимо своих выгод в предприятиях, Иван Андреевич преследует и государственныя и общественныя цели. По справедливости можно сказать, что не будь такого брата, при разнородности и разбросанности своих дел — от «хладных финских скал до пламенной Колхиды» — едва ли Иван Андреевич мог уделить время на посторонния дела и тем достигнуть всего сделаннаго. Это я говорю не голословно, а из самых близких соприкосновений и наблюдений над обоими братьями, так как я соприкасался с ними очень близко в течение почти 40 лет. Недаром коммерческий мир говорил: «Иван Андреевич «прожекты пишет», а Василий Андреевич «деньги добывает». В повседневной своей жизни Иван Андреевич всегда был очень скромен, как в одежде, так и в пище. Обед обыкновенный в 3 блюда, но по старине любил побаловаться «кислыми щами с чесночком». Но зато, когда бывали у него, как называется «по бабушке сшибочки», а их во время его жизни, всякий подтвердит, было ежегодно немало, в это время в нем сказывалась натура «русскаго хлебосола», и «что было в печи, все на стол мечи». Со смертию его все об этом вспомянут. На этих «сшибочках» нередко бывало до 150 чел., эти «сшибочки» имели весьма важное значение для объединения общества, а Иван Андреевич на них уяснял себе настроение общества на данный момент и отношение его к осуществлению задуманнаго им какого-либо дела. Никто со всей матушки России от великаго до малаго, бывавший в Череповце, можно сказать не преувеличивая, не миновал его дома и хлеба-соли. Ежедневныя занятия его распределялись так: вы его застаете и в 6 час. утра, и в полдень, и вечером, и в 2—3 часа ночи работающим в своем кабинете. Он успевал принять посетителей в среднем до 20 человек ежедневно. Время обеда было от 6 до 8 вечера, а завтрак от 12 до часу дня. Когда же он озабочивался какую-либо идею воплотить в дело, то положительно можно теряться в догадках, когда же он спит? Приходилось с ним работать по неделям, и весь сон его заключался в чуткой дремоте не более 3—4 часов в сутки. Работал всю ночь напролет и это так всю жизнь. Каких-либо развлечений во все время жизни не имел. Единственное развлечение — сидеть в тиши своего кабинета, держать наготове карандаш и заносить на бумагу свои мысли по интересовавшему его вопросу. Отошел в вечность на 79 году 4 июня 1907 года в 4 часа дня, не покидая труда, как воин своего поста. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И. А. МИЛЮТИНА НА ПОПРИЩЕ ТОРГОВЛИ И ПРОМЫШЛЕННОСТИ После смерти матери главою всего дела, руководителем и вдохновителем был Иван Андреевич. Постройка судов дошла к началу его вступления в городские головы в 1861 г. до 100 №№, и быстро закипели общественныя работы, связанныя с созданием всего того, что мы имеем к настоящему времени в Череповце. В 1860 году появился на р. Шексне первый пассажирский колесный пароход «Смелый», 20 сил, под прежним названием «Ундина» совершавший рейсы между Ораниенбаумом и Петергофом, купленный Милютиными у Н. И. Мюссард за 3500 р., с уплатою при покупке 1500 руб., а остальные — в 2 года. Пароход был длиною всего 14 саж., невысокий боками, мелкосидящий — до 14 вершк. На нем был только тент, но кают не было; затем уже этот пароход в доке был переделан, сделаны были палуба и каюты. Этим пароходом была открыта пассажирская линия от Череповца до Рыбинска и вверх по Шексне до Чайки. На следующий год был приобретен первый буксирный небольшой винтовой пароходик от того же Мюссарда под названием «Филипп Иранский», который и положил начало буксирному пароходству по Шексне и навсегда заменил конную тягу судов, столь гибельную для населения распространением сибирской язвы. В 1863 году, как бы в поощрение начатых трудов Милютиными на пользу государственную, неожиданно в июне месяце 1863 г. совершил путешествие от Петербурга по Мариинской системе ныне в Бозе почивший Его Императорское Высочество Наследник Цесаревич Николай Александрович. Не теряя ни минуты, братья Милютины, разукрасив свой незатейливый пароход-первенец «Смелый» и сформировав команду матросов из граждан г. Череповца во главе с В. А. Милютиным, все, одетые в русские бархатные кафтаны и в поярковые шляпы местнаго производства, отправились вверх по р. Шексне для встречи Его Высочества в Огнему Кирилловскаго уезда, близ Чайки. Встретив Его Высочество, оба брата приветствовали Его хлебом-солью (хлеб заменял исторический Череповецкий ситный). Затем Его Высочество, пересев на пароход «Смелый», продолжал путь по Шексне до Череповца, а Иван Андреевич поехал в Череповец горою, чтобы встретить Его Высочество в своем городе вместе с депутациею от г. Череповца. Прибыв 21 июня в 5 1/2 час. вечера в Череповец, Его Высочество посетил собор и при выходе, спросив Губернатора, где дом Головы Милютина, отправился к нему. Бывший тут же Иван Андреевич, услыхав это и не ожидав такого высокаго внимания, другой улицей поехал стремглав домой, где ничего не было приготовлено для приема; там находилась запертою в доме только одна почти 90-летняя слепая бабушка Акулина, так как жены обоих братьев были заняты приготовлениями на берегу р. Шексны в палатке, устроенной по желанию Его Высочества для завтрака. Увидя дверь у дома запертою (о звонках в то время и помину не было), отворил окно, влез в дом и только успел отпереть двери для приема Его Высочества. По счастью, в подвале сохранились две бутылки шампанскаго. Наполнив бокалы, выпили за здоровье Его Высочества с провозглашением «ура!», которое подхватили на улице, против дома, все горожане и сбежавшиеся для встречи соседние крестьяне. При этом Его Высочество осчастливил милостивым разговором и слепую старушку — бабушку Акулину, а Василию Андреевичу за сопровождение на пароходе вручил Высочайший подарок: золотой перстень с изумрудом, осыпанный кругом бриллиантами. Затем, отбыв на пристань, после завтрака в палатке, сел на казенный пароход, отправился в Рыбинск в сопровождении Ивана Андреевича и парохода «Смелый», с матросами — гражданами Череповца. В память этого события в следующий же 1864 год братьями Милютиными на заводе Макферсона (ныне казенном) был заказан пассажирский пароход в 50 сил и наименован «Цесаревич», стоимостью в 17500 руб., с уплатою денег в 4 года. Пароход этот относительно удобства и комфорта удовлетворял невзыскательную в то время публику. Сначала пароход отходил два раза в неделю, теперь же ежедневно, да еще три парохода совершают рейсы. В ознаменование того же события при Воскресенском соборе в отдельном здании Череповецким временным купцом И. В. Малковым устроена богадельня для престарелых бедных. Он пожертвовал им на содержание капитал % бумагами в 5000 рублей. При дальнейших многократных посещениях Череповца Августейшими Особами Иван Андреевич не щадил никаких средств и пользовался всеми наличными близко соприкасающимися с ним силами для того, чтобы прием Высоких гостей был достоин сделанной ими чести городу, что возбуждало патриотический дух в целом крае и возводило народное сознание к истинно русской идее Царя — Отца Народа и приобщало население к переживанию истории живейшаго общения с Августейшей Семьей. Все предварительныя и сложныя приготовления к приему Высоких Гостей собирали в Череповец тысячи народа и возбуждали в нем патриотический дух. Стремясь непрерывно к культурному подъему города и к поддержанию своего коммерческаго дела, Иван Андреевич пользовался всяким случаем, и эти посещения Высочайших Особ города и милостивое внимание Их к Ивану Андреевичу имели громадное значение как для развития города, так отчасти и для собственных дел Ивана Андреевича. Благодаря этому же, получалось близкое его общение со всеми высокопоставленными административными лицами. Возбуждаемыя через него ходатайства городом о своих нуждах перед правительственными местами и лицами, несмотря ни на какия по пути трения и заминки, всегда получали желательный результат. Положив в 1864 году основание буксирному пароходству, которое вытеснило собою навсегда конную тягу, Иван Андреевич не переставал развивать свое собственное дело. Ему обязана также выгодною и целесообразною постановкою дела Ко Цепнаго буксирнаго пароходства по р. Шексне, положившая цепь на 450 верст. Возникновение и упрочение этой компании было таково: Иван Андреевич, бывши в Петербурге, возбудил, вопрос между своими знакомыми коммерсантами о замене на р. Шексне конной тяги паровою. Один из них видел цепное туэрное пароходство по р. Сене, и вот эти господа и воплотили мысль Ивана Андреевича в дело. Заказали через уполномоченнаго за границею 5 туэров по 40 сил и проложили цепь по Шексне. Законтрактовали за границею же иностранных механиков, машинистов, шкиперов и матросов на 5 лет по дорогой цене и пустили дело в ход. Но не подумали о том, что «русский хлеб на иностранный лад не родится», и вышло, как говорится, «стоп машина». Проработав до 250 тыс. рублей, походили месяца два — да и на покой, к берегу: без людей, знающих судоходное дело, туэра вперед пошли плохо. Явились на Шексну сами компанионы-владельцы наладить дело, но не тут-то было, и стали просить Ивана Андреевича принять дело в свое распоряжение и направить его. Иван Андреевич сначала отказывался ввиду того, что уже к этому времени и свое пароходно-судоходное дело приняло большие размеры, но, опираясь в своем деле на брата Василия Андреевича и имея в виду государственно-общественную пользу в упрочении цепнаго пароходства на Шексне, на убедительныя просьбы компанионов принять управление и поставить дело согласился, однако с тем, чтобы к этому не было никаких тормозов, на чем и порешили. Первым делом Иван Андреевич уволил всех иностранцев, поставил на место их местных русских машинистов, лоцманов, кочегаров и матросов. Но так как кладчики — владельцы хлеба — не давали своего согласия судовщикам-поставщикам отдавать буксировку туэрам, боясь, что они сожгут судно и хлеб, что стоило около 30 тыс. руб. (а в то время страхование еще не было развито, да и страховать считали за грех), то Иван Андреевич стал зачаливать за туэра суда своей фирмы, и дело наладилось. По закрытии навигации он сложил с себя это бремя, но на просьбы, не отказаться в будущем оказать помощь, изъявил согласие. За эту послугу он получил 6 т. руб. Но уже зимою один из учредителей приглашает его как знатока-врача помочь больному, приехать в Петербург, где и предложили ему взять туэра в аренду на 10 лет. Но он на такой срок взять отказался и взял только на год за 12 тысяч рублей это миллионное дело, с допущением всех служащих компании для практическаго изучения дела только с половинною уплатою жалованья им с его стороны. Получив в свое полное распоряжение туэра и имея к этому времени уже собственных своих буксирных пароходов до 40 штук и свыше 500 №№ различнаго типа судов, кроме арендуемых, фирма Братьев Милютиных загремела по всей Волге и Мариинской системе и распространила свою деятельность от Баку до Петербурга, и вся Мариинская система была почти в одних руках Милютиных. Караван судов, буксируемых пароходами, под их фирмою двигался к Петербургу в количестве более половины всех проходящих по системе судов. Кстати, туэрам и Милютиным принесла большую поддержку появившаяся на системе сильная эпидемия сибирской язвы, которая и толкнула кладчиков и поставщиков оставить свою косность и признать необходимым буксировку туэрами и пароходами. Фирма Милютиных из предлагаемых 20 судов брала только 2, а из 100 — 10, и судовладельцы-поставщики не спрашивали даже, какую цену возьмут за буксировку. Цена доходила по Шексне до 6—7 коп. за буксировку, а теперь от 2 до 3 коп. Цена же поставки в то время была от Рыбинска до Петербурга от 12 до 20 коп., а теперь от 8 до 11 коп. с пуда. К тому же времени относится и открытие Милютиными пароходства по р. Свири, которая ими же была расчищена. С этого времени упрочилось, благодаря Ивану Андреевичу, все дело цепнаго пароходства и буксирное, а бурлацкая и конная тяга являются уже как предание. После постановки дела Иваном Андреевичем на правильную дорогу К° Цепнаго пароходства, туэра при выручке от 1 1/2 до 2 миллионов рублей давали от 25 до 100% прибыли. Между тем во время начальной передряги один из компанионов, имевший капитал до 15 миллионов рублей, убоялся, что дело не пойдет, продал свое участие другому только за 35% стоимости. В этот период времени на Мариинской системе и Волге только и гремело имя Милютиных; чуть ли не через каждыя 25 верст был пунктовой приказчик, а работницы-девицы, грузившия дрова на пароходы, и судорабочие про одного в деле Милютина довереннаго распевали песню: «Возле бережка крутого есть Милютина контора. Что во этой во конторе сидит Петинька в уборе. Пишет Петя в два пера, да все Милютина дела» и т. д., и заканчивается так: «Твой Милютин-то купец, нашим девушкам отец». Затем был такой курьез: едет Иван Андреевич из Рыбинска в Череповец на пароходе; по пути пароход останавливается у пристани. Хозяина встречает приказчик N. Иван Андреевич спрашивает приказчика: «Ну, что ты тут делаешь?» Ответ: «Да сейчас ничего». Пароход идет дальше: пройдя верст 25—30, по какому-то случаю останавливается опять у берега. Иван Андреевич видит на берегу человека в картузе, поддевке и в сапогах с бураками, подзывает его и спрашивает: «Кто Вы такой?» Ответ: «Милютинский приказчик».— «Что же Вы тут делаете?» Ответ: «Да N помогаю». «Так, значит, тот ничего не делает, и Вы тоже ему в этом помогаете?» После этого был капитальный пересмотр всех штатов и поголовная чистка. Масса судорабочих на судах была из Череповецкаго уезда и смежных с ним. Все эти рабочие доходили до Петербурга, и большинство их в прежнее время носили верхнюю одежду под названием «понитники и посконники», сшитые из толстаго холста или полусукна (не окрашеннаго), вытканнаго домашним образом, а потому в Петербурге в коммерческом мире «черепане» и назывались «белохребтые». Но не таковы были в то время черепане по натуре. Они стремились снять с себя понитники и из «белохребтых» превратиться в «европейцев», к тому как раз и представился такой случай. В августе месяце 1866 года является в Россию Американская эскадра с посольством во главе с г. Фоксом для поздравления Государя Императора по поводу спасения Его жизни 4 апреля 1866 года. Недолго думая (черепане вообще в то время не задумывались, а шли натиском, грудью вперед), решили отправиться в Кронштадт приветствовать Американцев. Живо составилась депутация из купцов-черепан: И. Г. Озерцова, П. М. Тарасова, В. М. Волкова, во главе с Василием Андреевичем Милютиным. Наняли пароход и отправились в Кронштадт приветстовать Американцев. Поднося посланнику хлеб-соль, благодарили в лице его Американцев за сочувствие. Отдавая посланнику хлеб ситный, испеченный в Череповце, депутация объяснила ту его особенность, что он всегда подымается, как бы сильно не сжимали его. На что г. Фоке отвечал: «Как солнце стоит в середине вселенной и соединяет своим тяготением все светила небесныя, так и Царь Русский соединяет в Себе все чувства земли Русской. Но вот теперь пред нами выступает одна из единиц необъятнаго русскаго царства с чувством безпредельной любви и преданности Своему Императору. Этот хлеб похож на Россию и Америку. Обе эти страны так же подымаются, как бы сильно ни сжали их извне». Затем осушил бокал за благоденствие г. Череповца. Этот бокал вместе с национальным Американским флагом и собственноручною подписью на нем и своею фотографическою карточкою г. Фоке вручил депутации на память г. Череповцу. Бокал, фотографическия карточки г. Фокса и депутатов Череповца, оправленные в серебро, на особом постаменте, и национальный флаг Америки находятся в зале Городской Думы. Вот с этого момента черепане уже стали называться «Американцами», а не «белохребтыми». Все улучшения Мариинской системы и конструкции судов в течение времени с начала судоходнаго дела сделаны Милютиными лишь благодаря вниманию и неустанным ходатайствам Ивана Андреевича. Он уверял, что волжския баржи могут проходить по Шексне без перегрузки их в Рыбинске, что и доказал проводкою такой баржи прямо в Петербург еще до повышения воднаго уровня этой реки и произведенных грандиозных улучшений всей Мариинской системы в 90-х годах прошлаго столетия. Кроме того, в конце 1868 года на своей судостроительной верфи была осуществлена Иваном Андреевичем идея открытия русскаго общества торговаго мореплавания постройкою трех деревянных судов: 2-х шхун «Великий Князь Алексей» и «Царское Село» и брига «Шексна». Первая из них была спущена на воду в присутствии Его Императорскаго Высочества Великаго Князя Алексея Александровича при посещении Им г. Череповца в 1870 году, в честь коего и была названа шхуна. Шхуна эта по прибытии в Петербург была поставлена у дворцовой набережной и удостоилась посещения Высочайших Особ и высокопоставленных лиц и обратила на себя внимание столичных жителей. Эти суда были нагружены товаром в Кронштадте и совершили заграничное плавание. Затем шхуна «Великий Князь Алексей» около Архангельска потерпела серьезную аварию, а шхуна «Царское Село» и бриг «Шексна» были проданы. Но идея эта получила свое значение. Развив свое коммерческое дело до грандиозных размеров и ощущая существовавшую в то время ненормальную форму кредитнаго посредничества, Иван Андреевич с 1863 года стал носиться с идеею основания для Волжско-Камского района краткосрочнаго кредитнаго учреждения, и, найдя горячую поддержку к осуществлению своей идеи в лице популярнаго в то время коммерческаго деятеля В. А. Кокорева, он принялся за составление устава такого кредитнаго учреждения, которое вылилось в ныне существующий грандиозный Волжско-Камский Банк. Над выработкою этого устава он в конце 1869 г. работал день и ночь, что называется без отдыха. С черновым проектом этого устава мне приходилось неоднократно бывать у г. Кокорева, наконец пришли к окончательной редакции устава, и Иван Андреевич засадил меня с товарищем в 4 часа дня за окончательную переписку его в 2-х экземплярах, чтобы он был готов к утру следующего дня, так как торопились его представить к утверждению. Устав был изготовлен к назначенному времени, представлен на утверждение и Государственным Советом утвержден 24 февраля 1870 года, а затем началось формирование капитала, и Банк открыл свои действия в тот же год 5 июня. Таким образом, этот Банк своим возникновением исключительно обязан И. А. Милютину и В. А. Кокореву. В проектах Великаго Сибирскаго железнодорожнаго пути Иван Андреевич принимал самое горячее участие. Обоснованная им записка о направлении этого пути и поданная Правительству была предметом внимания Комитета Министров. Направление этого пути было принято Правительством согласно думам и предначертаниям Ивана Андреевича. Наконец, у всех нас на виду, какое бремя он нес для того, чтобы осуществить свою заветную мысль о проведении железной дороги через свой родной город Череповец и тем навсегда упрочить существование его в области культурной и экономической жизни, связать с общею жизнию страны от моря до моря и до столицы Царя и получить тепло и свет от Нашего Единаго Русскаго Солнца. Как-то теперь чувствуют себя те лица, которыя относились с недоверием к целесообразности проведения через город этой железной дороги, и та дама, которая с укоризною говорила мне на паперти в церкви, что это только Вам с Иваном Андреевичем почему-то нужна железная дорога, я же не готовлю детей в «стрелочники», и поэтому для нас она, кроме ущерба, ничего не принесет. На это я ответил, что, имея громадную семью, хочу обезпечить ее хотя тем, что дети в состоянии будут дома на родине зарабатывать честный кусок хлеба «стрелочника». Но в то же время не могу умолчать и не помянуть добрым словом о лицах, теперь ставших нашими близкими соседями, много потрудившихся на этом пути для севера,— представителях Вологодскаго края: Его Высокопревосходительстве члене Государственнаго Совета С. В. Рухлове и Вологодском городском голове Н. А. Волкове и Тихвинскаго края— председателе земской управы С. Г. Бередникове, которые совместно с Иваном Андреевичем шли в этом жизненном для севера вопросе нога в ногу и рука об руку и блестяще достигли преследуемую цель, вдохнув в свои родные края культурную жизнь и подняв экономический быт населения и забытый север. Лишь только Иван Андреевич почувствовал уверенность в желаемом направлении проведения железной дороги, он, не откладывая в долгий ящик, тотчас же в январе 1899 года возбудил в Думе вопрос о постройке в Череповце гавани, в которую могли бы заходить с Шексны пароходы и баржи самых больших размеров с грузом при Волжской осадке в воде для разгрузки и нагрузки с железной дороги. Иван Андреевич сознавал, что Череповец, хотя и будет иметь железную дорогу, но без гавани все-таки будет как «гусь без воды». Городская дума, выслушав доводы Ивана Андреевича по этому жизненному вопросу, постановила уполномочить его хлопотать всюду и везде, как говорится, «обивать пороги», но добиться устройства в Череповце гавани. Все хлопоты его, мы теперь воочию видим и осязаем, увенчались полным успехом — «гавань строится». Этот совершившийся факт уже окончательно возвел наш город в один из значительных торгово-промышленных пунктов нашей необъятной матушки России. Был также Иван Андреевич и писателем. Во многих газетах за все время его жизни печатались статьи и особенно записки по вопросам русской промышленности, главным образом по вопросам экономическим и о путях сообщения, и некоторые его труды изданы особыми брошюрами: в 1883 ГОДУ — «Между вехами по жизненному полю» — письма его к своим согражданам; в 1884 году — «Мариинский водный путь или продолжение Волги до Финскаго залива»; в 1888 г.— «Водоворот» — думы и темы по поводу драмы Л. Н. Толстого «Власть тьмы»; в 1895 г.— Доклад Череповецкой городской думе по вопросу о преобразовании трехкласснаго городского училища в 4-х классное с технико-ремесленными мастерскими и в 1903 г.— «Основная земская единица в пределах прихода». Изложив вкратце по имеющимся скудным данным возникновение г. Череповца и обрисовав по силе своего разумения деяния, совершенныя Иваном Андреевичем Милютиным на пользу государственную, я теперь перейду к изложению его деятельности на пользу своего города, а наряду с тем к выяснению и роста г. Череповца со времени вступления Ивана Андреевича в должность городского головы. Продолжение. Источник :Череповец: Краевед. альм. / Мэрия г. Череповца, Череповец. музейное об-ние, Вологод. пед. ун-т; [Гл. ред. М. А. Безнин] - Вологда: Русь, 1996. - 384 с. |
|
|